Тишка. Продолжение

Глава 4, о-очень холодная вначале.
Тишка пронулся, громко чихнул и выпал на палубу. Просто вот выпал и шлепнулся на животик, потому что лапки разъехались в разные стороны от неожиданности. И от холода. Он ведь не был каким-нибудь привыкшим к морозу сибирским котом! А на "Манул" обрушился настоящий мороз. И снег -- такой пушистый и глубокий, что в нем можно было утонуть по самые ушки. Со сна Тишка даже не понял, отчего так бело и холодно на палубе -- он родился весной и никогда не видел столько снега сразу. Но потом, отползая на заледенелом хвосте в каюту, вспомнил книжки с картинками и телевизор и, разумеется, тут же понял, что выпал снег. Ой-ой, подумал Тишка. Снег в августе! Что-то здесь было очень неправильно. А особенно неправильным было то, что кораблик вовсе не плыл по озеру, приближаясь ко дворцу Принцессы, а прочно застрял во льду. И ему, капитану, никто об этом не доложил.
Тишка зажмурил свои голубые глазищи и сердито зевнул. А потом, брезгливо поджимая лапки, двинулся к рулевому колесу, где должен был нести вахту старший матрос и пиратский попугай. Летучий мыш свисал с этого самого колеса и благополучно спал.
-- Эй! -- рявкнул капитан.
Пинька поплотнее завернулся в крылья: ему было очень холодно.
-- Э-эй!! -- закричал Тишка еще громче -- так, что с мачты с обвисшим парусом посыпалась целая снежная лавина. Пинька небрежно отряхнулся от белой крупы:
-- И чего кричишь? Не видишь -- сплю.
-- Как раз вижу, -- котенок возмущенно облизнулся и даже слегка выпустил когти. -- Как это понимать? Спишь -- на вахте? Уволю. То есть, то есть... спишу на берег!
-- Ночницы зимой всегда спят, -- объяснил Пинька, не просыпаясь.
-- Э-э... -- Тишка озабоченно стряхнул с заиндевелых усов иней. Он, конечно, кот, а не медведь. Но и никакой медведь не может проспать всю осень и проснуться зимой. То есть, зимой медведь проснуться может, если разбудят не вовремя, но все равно не заляжет в берлогу раньше ноября. Стра-анно. Тишка озабоченно повертелся: даже на хвосте сидеть было холодно. Так можно совсем простудиться. Словно в подтверждение его мыслей, Пинька оглушительно чихнул.
-- Не спи: замерзнешь!
-- Не мо-о-гу-у, -- вышло очень длинно, так как летучий мышонок в это время отчаянно зевал. Зубами и лапами Тишка отодрал Пиньку от рулевого колеса и понес в каюту отогреваться. Почти в ту же минуту Принцесса стала стучать зубами от холода. Так громко и страшно, что Тишка затрясся, и на полу в каюте получился маленький сугроб. Несчастному котенку пришло в голову, что, может быть, они случайно перепутали направление и за ночь незаметно заплыли на северный полюс. Или на южный. Не может быть! Вон оно, то же самое озеро, и берега те же -- только белые-белые. Вербы под шапками снега. Бр-р... А Пинька продолжал нахально спать.

Ну конечно, вы уже догадались, что виноват во всем был злой колдун. Облитый ежевичным компотом, лишенный своего черного балахона и волшебной силы, он сумел во время прощания пробраться на кораблик и нырнуть в трюм, как и положено любой трюмной крысе. И там таился в темноте несколько дней, прогрызая мешки с провизией и лелея планы мести. А месть злого волшебника прямо обязана была быть ужасной! Для начала он украл иглу.
Игла -- страшное оружие. Даже страшнее веретена. Достаточно сломать иглу -- и тут же, немедленно, гибнет очень злой и очень бессмертный Кащей Бессмертный. Оттого-то и прячет он свою иглу в яйце, яйцо в утке... и так далее. А потом затаскивает сундук на самый высокий дуб, который может сыскать в окрестностях. Вообще-то Обрыдалис не собирался убивать Кащея. Они почти родственники и даже коллеги. Да и украденная игла была самая обыкновенная. Просто колдун решил починить свой балахон. Ему, колдуну, положена такая форма -- черная и со звездочками. Чтобы все встречные сразу видели, с кем имеют дело, и боялись. У себя на острове Обрыдалис не стал бы утомляться работой: наколдовал бы, и все дела! Но теперь... теперь положение оказалось безвыходным. Плача от жалости к себе любимому, злой колдун -- стыд какой! -- стал вдевать нитку в иголку. Что впервые в жизни, да еще в темном-претемном трюме, когда кораблик кренится и подскакивает на волнах, так и норовя стукнуть тебя снизу -- задача почти невыполнимая. Обрыдалис пищал. Обрыдалис плевался. Он грозил Тишке и его друзьям самыми страшными карами, и оранжевые искры сыпались из глаз. Колдун едва не устроил самый настоящий пожар. К счастью, в трюме было очень сыро, и искры гасли, не сумев разгореться как следует. Сунув в рот исколотую лапу, Обрыдалис прошептал что-то очень невежливое и бросил иглу на пол.
-- Ой! -- вскричал кто-то возмущенно и маленькими, но ужасно острыми зубками вцепился колдуну в хвост.
Обрыдалис подпрыгнул до подволока -- так на кораблях называется потолок. Он зашипел и взвыл, но испугался, что его услышат, и зажал рот лапами. Опять из его глаз брызнули искры -- на этот раз от боли. И при свете этих искр Обрыдалис увидал маленькое существо, похожее на комок свалявшейся шерсти. Существо, держась зубами, болталось у злого колдуна на хвосте, трясло лапками и мохнатым хвостиком. Ой, какие у существа были зубы! Колдун не мог пожаловаться на собственные, но эти! Как у хомяка-переростка. Острее уроненной иглы.
-- Ах! -- вздохнул колдун и мягко шлепнулся в обморок.
Очнулся Обрыдалис от того, что мохнатое существо сидело у него на груди и вяло тыкало иголкой. Было больно. Колдун возмутился и вскочил. И тут понял, что это за пушистый злодей. Это было его распоследнее Заклинание! Когда котенок с ежиком Колючкой трясли Обрыдалиса, оно запуталось в шерсти и не выпало вместе с остальными. Заклинание было маленькое, но очень злое: у него животик подвело от голода, а от этого добрее не становятся.
-- Ну, ты, -- сказало Заклинание очень грубо. -- Кончай валяться!
Колдун возмутился. Его, такого злобного, такого великого, смеет оскорблять какая-то замухрышка... Но тут Обрыдалис припомнил, что вовсе и не походит на колдуна -- ни на злого, ни на доброго. Что он -- позорище! -- взял в лапы иголку. Да все злые колдуны, узнав о таком, умрут от смеха: колдуны сроду не работали! И Обрыдалис немедленно хотел повелеть Заклинанию починить свой балахон. Но раздумал. Вот так потратишься на что попало, а как же месть? Колдун сел и строго взглянул на пушистого злодея. Заклинание сбило искру с затлевшей шубки.
-- Пфэ, -- сказало оно.
-- Вот что, -- вкрадчиво начал колдун, -- я заклинаю тебя немедленно возвратить мне все прочие Заклинания.
-- А зачем?
Обрыдалис подергал усы -- он всегда дергал их в затруднительных случаях.
-- А почему ты меня не слушаешься?
Заклинание вскинуло пушистую мордочку:
-- Не хочу -- и не буду.
-- Давай договоримся, -- Обрыдалис скорчил умильное выражение и быстро-быстро зашептал что-то Заклинанию на ухо. План мести был такой злобный и кошмарный, что Заклинание утратило бдительность, и тут Обрыдалис выхватил у него оружие и коварно вцепился в мягкое ушко:
-- Ага! Попалось! А-ну выполняй!
Заклинание захныкало: когда не удаются подлые проделки, злодеи почему-то всегда начинают хныкать.
-- Я ма-аленькое... -- пищало Заклинание, размазывая слезки по грязной мордочке. -- Я не спра-авлюсь... Вот если бы...
-- Что "если"? -- недоверчиво сморщился колдун.
-- Если бы ты накормил меня волчьими ягодами...
От волчьих ягод злые Заклинания и Козни всегда становятся гораздо сильнее.
-- Поклянись! Что будешь меня снова слушаться.
-- Чтоб я утопло! -- Заклинание поскорее отдернуло лапку от лужи на дне трюма.
Обрыдалис стал радостно потирать лапы. План, придуманный им, действительно был просто ужасен. И если все получится, он не только отомстит, не только возвратит утраченное уважение, не только научит всех как следует себя бояться, но и получит самый настоящий дворец в придачу! И злой колдун, устроившись на мешках с изюмом и грызя потихоньку шкурку от сала, стал мечтать, как будет управлять здешним королевством. А Заклинание трогало покрасневшее ушко и что-то жалобно бурчало себе под нос.
Вечером кораблик пристал к берегу. Прислушиваясь и оглядываясь, злой волшебник выбрался из трюма и сиганул в росшие у берега камыши. Камыши недовольно зашуршали:
-- Кыш-ш, кыш-ш, -- но колдун и не подумал извиниться: ну, помял! Новые вырастут! А он очень спешил. Ведь отплывут Тишка с Принцессой -- ищи их тогда. Несчастное Заклинание подпрыгивало, вцепившись в Обрыдалисов хвост. Плескала вода, кричал козодой, в озере отражались крупные августовские звезды. Потом из-за пахучего влажного леса вынырнула и медленно поплыла по небу розовая огромная луна. Колдун сердито фыркнул: злые дела удобнее совершать в темноте. Никто не видит -- поэтому и стыдно не очень. Каждый волосок на шкурке Обрыдалиса стал дыбом. Негодяй втянул воздух подвижным носом и побежал туда, где, как он чувствовал, росло волчье лыко.
Осторожно выглянув между веточками крушины, злой волшебник оглядел полянку, залитую лунным светом. Очень ему туда не хотелось. Увидит сова -- доказывай потом, какой ты колдун, у нее в желудке. Но Заклинание от нетерпения прямо грызло его хвост.
-- Ай! -- сказал Обрыдалис. И потом еще громче: -- Ой!
И, мелко-мелко семеня ножками, побежал по траве. Трава на полянке росла разная-разная: и очиток, и пастушья сумка, и серпорезник... но ни одной Обрыдалис не знал по имени. Только чмыхал, когда пыльца забивалась ему в нос. Волчье лыко стояло в дальнем конце поляны. Колдуну пришлось бежать долго, и он устал. И только забившись под комель и ссадив с хвоста Заклинание, сумел передохнуть. Но тут вдруг волчье лыко зашевелилось, и колдун от страха припал к земле. Над ним, щуря зеленые янтарины глаз, зевал зубастой пастью волк.
Потом пасть клацнула, как замковая решетка-герса, волк принюхался и громко чихнул.
Обрыдалис с усилием открыл глаза. Похоже, его не собирались пока есть, а, наоборот, с любопытством обнюхивали и разглядывали. И еще потрогали лапой, отчего колдун упал на спину и беспомощно задрыгал лапками. Волк недоуменно сел на хвост.
-- Ты кто? -- спросил он.
Когда хотят съесть -- не разговаривают. Злой колдун опять разжмурил глаз. И наконец понял, что перед ним не волк, а волчонок! С толстыми лапами, лобастой головой и наивностью в зеленоватых глазах. Ах, как это колдуну понравилось! Он встал, с элегантным видом отряхнулся и гордо вздернул морду:
-- Я злой и ужасный волшебник.
Волчонок задумчиво свесил язык. Был он уже не очень маленький, так, подросток. И ему страшно хотелось, чтобы все видели в нем гордого зверя, вожака стаи. Мама вот не видела. Потому и послала сына (которого, кстати, когда на него сердились, звали Герасим, а так просто Симка) драть волчье лыко на лапти. А что, очень даже здорово! Надел себе зимой -- и лапы не зябнут. И у охотника голова кругом. Потому как где это видано, чтобы волки в лаптях гуляли? Но придумано-то здорово, а делать кому? Уж как Симка сопротивлялся, но маму-то, маму разве переспоришь?..
Это так долго только рассказывается, а на самом деле волчонок сразу перестал про это думать. Крыс он никогда раньше не видел -- ни маленьких, ни больших; пахло от колдуна не так уж приятно, чтобы сразу его есть, да и в дорогу Симку хорошо накормили, отчего не побеседовать? Обрыдалис же подпихнул в спинку Заклинание: мол, ты лезь, давай. А сам стал заговаривать волчонку зубы. Рассказывать про свои злодейства и пакости. Но рассказывал он так, что все это Симке очень понравилось. Волчонок даже колдуна пожалел и повозмущался, как с ним плохо обошлись пираты. Одежду порвали, из родного дома выгнали, и скитается он один-одинешенек. Тут Обрыдалис пустил слезу, а Симка слегка подвыл. Полнолуние -- повыть самое время. Тем более не просто так, а из сочувствия к несчастному дяденьке.
-- Я знаю! -- волчонок подпрыгнул, боком задев куст. Заклинание от испуга уронило вниз недогрызенную ягодку. За время разговора оно успело подрасти, округлиться и слегка потемнеть. И глазки у него наливались нехорошим красным огнем. Но волка Заклинание все-таки боялось. Так, побаивалось слегка.
-- Я знаю! Я помогу! Я отведу! -- Симка совсем забыл, что мама-волчица ждет его к утру вместе с лыком. Он решил помочь несчастному волшебнику и даже знал, как.

Глава 5, немножко грустная и чуть-чуть опасная.
Оставаться на месте Тишке с друзьями было никак нельзя. Они могли умереть от холода, голода и характера Принцессы, совершенно испортившегося по первым двум причинам. Завернувшись во все теплое, что отыскалось на "Мануле", и став от этого похожей на снежную бабу, Принцесса громко и весьма сердито объясняла Тишке свои обиды. Даже Пинька иногда просыпался -- хотя спал он крепко. А еще девица плакала, слезинки тут же прихватывал мороз, и ходить в местах, где они упали, становилось даже очень небезопасно.
-- Вставай! -- наконец сердито рявкнул капитан, и зеленые искры посыпались из его глаз. -- И пойдем. И, кстати, матроса возьми. Ты большая, тебе его нести легче.
-- Но он же мыш-шь!!
-- Когда он шел тебя спасать, он не думал, кто ты такая, -- отрезал Тишка.
Принцесса возмущенно пискнула, но подхватила Пиньку краешком одеяла и положила в кармашек. И они пошли. По длинному-длинному заледенелому языку озера, а затем по сугробам обрывистого берега, то и дело проваливаясь в искристый, но такой холодный снег! Сначала Принцесса повизгивала, но потом охрипла и замолчала. Тишка мужественно держался. Во-первых, рядом с ним шли девушка и спящий друг, и он обязан был показывать им пример, а во-вторых, во-вторых он мечтал, как дойдет до дворца Принцессы и там будет нежиться у огня. Он добрался в мыслях уже до того, как выпавший из очага уголек слегка прижег пушистый хвостик, и очнулся. Среди лохматых заиндевелых елей виднелись крутые крыши дворца.
Принцесса заверещала и кинулась к воротам.
Ворота были приоткрыты, и створка надежно вмерзла в сугроб. И для матроса Пиньки, и для Тишки щель была вполне достаточной, чтобы войти, но Принцесса во всех своих подушках и одеялах -- да и без ни тоже -- рисковала застрять. Она дернула за веревку подвешенного над воротами колокольчика. Веревка сделалась стеклянной от мороза и оцарапала ей ладошку.
-- Ай! -- взвизгнула Принцесса, и от ее визга снег сорвался с крепостных зубцов и лениво поднялись в воздух нахохленные вороны. Когда Принцесса так визжала, ей на помощь немедленно бросались мамки-няньки и вся королевская рать. Но тут -- словно все вымерзли! Принцесса рассерженно пнула пяткой ворота. Пятке -- было больно, а воротам -- хоть бы хны.
-- Я замерзну, умру и простужусь! -- заявила красавица. -- Сделай же что-нибудь!
Тишка был храбрый, но все-таки котенок. Ему тоже не по силам было сдвинуть непослушные ворота.
-- Стой здесь! -- мяукнул он строго. -- Я пойду за помощью.
-- Нет! Я здесь не останусь!
Принцесса еще раз попыталась проникнуть внутрь и наконец застряла. У-ф-ф, вздохнул капитан. За нее теперь можно не беспокоиться. Пусть постоит и подумает, пока он будет искать кого-нибудь. А Тишка уверен был, что помощь найдется. Пушистой снежной струйкой скользнул котенок в проем и оказался в замковом дворе. Поднявшись на верхушку наметенного под стеной сугроба, Тишка огляделся по сторонам. По пустому двору гоняла поземка, между вылизанными ею плитами печально торчали травинки -- им тоже было холодно. А возле ворот, опираясь на длинную палку, свесил нос спящий стражник. Не человек, а ледяная статуя -- Тишка мяукал ему, орал и даже царапал, а тот и ухом не повел. К палке стражника был приделан похожий на месяц топорик, и когда сквозь тучи проглянуло солнце, то крупный солнечный зайчик, зябко подбирая лапы, пропрыгал по гладкой зеркальной поверхности. Из ворот донеслось пыхтение и скулеж Принцессы:
-- Эй, кто-нибудь! Мне страшно!
Зайчик шарахнулся, отразился от снега и брызнул Тишке в глаза. Котенок прикрылся лапкой:
-- Ты чего?
-- Хо-холодно... -- зайчик повис на ледяной капле у стражника на носу. Повел ушками.
-- С-сам вижу! -- Тишка передернул загривком. -- А почему?
Но солнце спряталось за облако, и зайчик ответить не успел.
Тишка фыркнул, взметнув снег, и потрусил, высоко поднимая лапы, к дворцовым дверям. Если здесь любят таких, как он, то всегда отыщется дверца для кошки.
Внутри было еще холоднее, чем снаружи. Тишка проходил высокими залами, со сводов свешивались похожие на стеклянистые копья сосульки, сквозь затянутые морозным узором окна скупо пробивались солнечные лучи, заставляя блестеть повисший в воздухе иней; иней засыпал все вокруг, и Тишке казалось, что он идет по рассыпчатой белой крупе. Подушечки лапок замерзли, Тишка осторожно чихал и жалел, что он не какой-нибудь сибирский или лесной норвежский кот. Хорошо еще, что шубка у Тишки была своя и отлично грела.
Он все шел и шел, и перед ним раскрывались все новые покои, залы и высокие лестницы, и казалось, что дорога не окончится никогда. А самое страшное, что в замке не было ни одной живой души. Все обитатели покрылись коркой льда, даже паучок в углу. Тишке вспомнилась сказка о Спящей Красавице, только здесь все не заснули, а замерзли, а живая и почти здоровая (не считая насморка) красавица торчала, застряв в воротах. И, как назло, ни одного принца поблизости, который мог бы их расколдовать.
-- Помогите! -- жалобно закричал Тишка (пиратам тоже бывает страшно). Ему не ответило даже эхо. Оно тоже замерзло вместе со всеми. Замерз король на троне, замерзли дрова в очагах, замерзли кастрюльки и котлы на кухне, поваренок с ложкой и сердитый повар, стражники и лакеи у дверей, дверные петли и замочные скважины... Помощи ждать было неоткуда.
Тишка подумал было заплакать от ужаса и жалости, но вовремя сообразил, что его слезки тоже замерзнут, и он сам рискует оказаться в ледяном плену -- точь-в-точь волк, ловивший хвостом рыбу в проруби. Тишка отлично помнил, что с этим волком случилось, и плакать раздумал. Он решил развести огонь.
Вообще-то звери огня боятся -- и правильно делают, но котенок был зверем домашним. Да и выхода другого не оставалось. Раз уж поблизости принцы не водятся, надо брать дело спасения в собственные лапы.
Тишка досконально знал, что огонь живет на кухне в спичках и газовой плите. Но здесь, в древнем королевском замке, газовой плиты не было, и это привело котенка в некоторое смущение. И все же он, оскальзываясь на заледенелых лужицах (патока и варенье), принялся обыскивать помещение. Как-то попадались всё вещи ненужные или странные, недобро гудели медные кастрюли, когда котенок случайно задевал их во время поисков. А сунувшись в коробку с перцем, Тишка тер глаза и нос и долго упоенно чихал. Он прошелся по полке над очагом, он переворошил все коробки и ящики, до каких смог дотянуться, он уронил кочергу (хорошо, не на лапы!) и дочерна извозился в угольном ящике, он даже согрелся слегка! А спички -- не находились. Тишка уселся на хвост и стал думать. Что-то его смущало. Какая-то мысль, словно пугливая мышка, показывала нос из норы -- и не вылезала. Тут не захочешь, а рассердишься. Тишка стал яростно вылизываться. Угольная пыль оказалась невкусной. Весьма. Зато он понял, что вещь, на которую все время натыкались его лапки -- это кресало! Таким в старину добывали огонь! Добавить чуть-чуть сухого меха с брюшка, выбить искру -- и вот он!..
Видимо, и древние люди так не радовались огню -- котенок галопом пронесся по кухне, сметая все на пути и наступая на собственный хвост. А потом с горящей щепкой в лапе отправился вызволять Принцессу.
Принцесса так замерзла, что даже сердиться не могла, и только возле пылающего очага голос к ней вернулся. Она выложила на лавку спящего летучего мышонка и открыла рот. Но посмотрела на отекающие водой ледяные статуи кухонной обслуги и опять его закрыла. Глаза у нее стали круглыми от страха.
Тишка зубами осторожно подергал Пиньку за крыло.
-- От-стань... -- пробормотал Пинька. -- Я сплю.
Посопел и добавил: -- Я днем всегда сплю.
-- Это не день, это вечер.
-- А по-почему светло?
Тишку так и подмывало сжать челюсти покрепче.
-- Полундра! -- рявкнул он, отодвигаясь. Мыш подлетел от страха и свалился на пол. И даже передернулся от холода и сырости. Помигал глазами: очень не понравился огонь.
-- Есть хочу.
-- Еще один! -- котенок всплеснул лапами. -- Нет бы подумать, как всех расколдовать.
Летучий мышонок приоткрыл блестящие зубы:
-- Я не могу думать, когда я голодный.
-- Приготовь ужин, -- сказал Тишка Принцессе.
-- Я не умею.
-- А что ты умеешь?
-- Ну-у, -- Принцесса задумалась. -- Играть на лютне и это... вышивать крестиком. Болгарским! -- добавила она гордо (не объясняя, разумеется, что и это у нее получается не слишком).
-- Я вам пират или нянька? -- вопросил Тишка. Но все-таки поднялся отыскать что-либо для ужина.
Рядом с очагом ничего интересного не нашлось, Тишка забрел в самый дальний конец дворцовой кухни -- а эта кухня не чета закуткам хрущевок! -- и, хотя свет очага сюда не доставал, своим острым кошачьим зрением разглядел маленькую дверцу. Кладовка, подумал котенок. Вот там-то и будет самое вкусненькое. Но вместо вкусненького в кладовке кто-то тоненько заскулил.
Подбежали (подлетели) Принцесса и Пинька. Принцесса вооружилась угольными щипцами, а Пинька в лапках с трудом удерживал огромный, больше самого, половник.
-- Тихо, -- велел Тишка. -- Кто-то там есть.
Тот, в кладовке, видимо, услышал их шаги (Принцессы точно, она всегда топотала, как лось) и заскулил громче:
-- Выпустите меня-у-а!!
Точь-в-точь ребенок.
-- Не выпускай! -- Принцесса замахнулась щипцами. -- Это он всех колданул. И нас заманивает.
Тишка сморщил пыску:
-- Не "колданул", а "заколдовал". Учиться надо. И с чего бы ему потом в кладовку прятаться?
-- Котов боится, -- выдвинул версию Пинька и уронил половник на пол.
-- Ай! -- закричали все -- и тот, что в кладовке, тоже. Хотя ему-то чего пугаться?
Тишка отскочил и взглянул на мыша с укоризной.
-- Ты кто? -- спросил он в щелку.
-- Симка я, волк.
Теперь отпрыгнула Принцесса.
-- Маленький! -- запричитал тот, за дверью, подозревая, что так запросто рискуешь остаться взаперти. -- Меня обманули! Выпустите! -- и что-то сильно ударилось в дверь.
-- Прячь-ся! -- приказал капитан.
Пинька тут же взлетел и уселся на лампу, похожую на подвешенное к своду тележное колесо. Принцесса, держа щипцы перед собой, забилась за очаг. Она готовилась дорого продать свою жизнь.
-- Отойди! Выпускаю! -- Тишка откинул щеколду и мгновенно вскарабкался на полку для медной посуды. Высокая полка, очень удобная для обороны. И есть чем швырять в противника (у Тишки всегда был стратегический склад ума). Что-то седое и довольно крупное вылетело из заточения и, проехавшись по ледяной дорожке, упало.
-- Ой!
Это действительно был волк.
Шерсть на Тишкином загривке вздыбилась сама собой: он не любил собак, от природы. А волк -- это почти собака. Но этот... с заледенелой шубкой, грязный и перепуганный...
-- Кис-кис-кис, -- сказала Принцесса.
В общем, она была права. На единственный доступный людям ультразвук отвечают и собаки. Но волчонок весь съежился и сделал попытку убежать. Неудачно -- босые лапы на льду разъезжались. Тогда Принцесса подхватила его, как большую мохнатую игрушку, и понесла к огню. Волчонок трепыхался -- огня он боялся. Очень.
Тишка махнул на них лапой. Нужно было немедленно отыскать еду. Такая перспективная кладовочка... (то есть та, где ожидалось много вкусного -- и нашлось) К счастью, у коварно запертого там волчонка не было аппетита, а поэтому без ужина пираты не остались.
-- А теперь рассказывай, -- приказал Тишка, заканчивая ритуал умывания. -- Кто тебя запер и почему?
Симка покраснел -- это было видно даже сквозь серую шкурку.
-- Он сказал... что ко-колдун... я его завел... а он...
-- Еще раз и по порядку.
И Симка, горестно подвывая, начал свой рассказ.

Здесь Глава 6, где и выясняются причины похолодания.
Заклинание ело и росло, ело и росло... Вот оно уже стало похоже на лиловое грозовое облако, по вздыбленной шерстке пробегали огоньки, а глазки метали самые настоящие молнии... Куст волчьего лыка прогнулся под тяжестью, ветки жалобно хрустнули и...
-- Ой! -- закричал волчонок. -- Мое лыко!
А потом еще громче:
-- Ой! Кто это?!
И ему очень захотелось упасть на спинку и задрать кверху лапы, сдаваясь.
-- Это... мой друг... -- пробормотал колдун. Ему было ужасно неприятно произносить слово "друг", ведь у злых волшебников бывают только слуги и подчиненные. Но в то же время нельзя же в деле великой мести надеяться на одно-единственное заклинание (пусть себе и переростка).
-- Ой, -- ныл Симка, -- что скажет мама?..
-- Несчастный кустик сломали, а криков... подумаешь! -- Заклинание презрительно шваркнуло лапой. -- Какие лапти! Нас ждут великие дела!
Оно приобняло волчонка и хлопнуло его по плечу. Симку дернуло, запахло паленой шерстью. Поджав хвост, бедняга кинулся в кусты.
-- За ним! -- Обрыдалис оседлал Заклинание, ткнул иголкой, и оно понеслось. Они бежали, бежали, бежали... пока утомленная луна не спряталась за верхушки сосен и небо на востоке не посветлело, предвещая новый день. А потом с размаху бухнулись в овраг. Почти на спину бедному Симке.
-- Все, привел, -- выговорил он и свалился, свесив язык.
Ему было очень страшно думать о том, что скажет мама: ведь он открыл непонятно кому самую великую волчью тайну. Почти открыл. Овраг был глубоким, таким глубоким, что даже самым жарким летом на дне его не таял снег. Склоны оврага были изрезаны морщинами от дождевых потоков, из сырой земли кое-где выбивались мохнатые древесные корни, свешивались паутиной, а из нор под корнями сверкали время от времени чьи-то красные глаза. Внизу было сумрачно, пахло сыростью, подтаявшим снегом, плесенью и грибами. Позванивал о камешки ручей. Симка поскорее отодвинул подмокающий хвост. А Обрыдалису в овраге понравилось. Злому колдуну чем противнее, тем приятнее. Он принюхался, задрав нос. Пахло волшебством.
-- Туда! -- взвизгнул он и побежал, семеня лапами, не обращая внимания на сырость и холод. Заклинание с хрустом ломилось за ним.
То, что сперва показалось грязно-серыми сугробами нестаявшего снега, оказалось спящими вповалку волками. Они подвывали во сне, дергали лапами, стучали толстыми, как палки, хвостами друг по другу и по земле -- видимо, им снились не слишком приятные сны. Из-под слипшихся подбрюший выбивался, неся щепочки и труху, ручей. Сквозь сон волки почуяли чужаков, подняли лобастые головы. Оказалось, волки слепые. То ли так сильно зажмурились, что никак не могут открыть глаза.
Волки поднимались, пошатываясь на лапах, устремляясь к середине лежбища, где зловеще сверкали в сумраке похожие на электрические, зеленые огни. Волки тыкались в них лбом, и вдруг глаза их открывались и зажигались такой же нехорошей зеленью. Но чудовища не трогали пришельцев, а медленно уходили вдоль оврага, словно таяли в волглом, почти ноябрьском тумане. И все это происходило в полной тишине.
Даже упитанное Заклинание слегка приувяло от страха, а злой колдун давно бы сиганул с его спины и сбежал, если б не опасался разбиться. Бедный Симка брюхом прильнул к земле и затаил дыхание. Так затаил, что едва не задохнулся. И тут на него посмотрели. Среди круга вытоптанной жухлой травы сидела крупная седая волчица. Ее шерсть свалялась клочьями, с кончиков свисали льдинки, а шею украшала серебряное ожерелье с пустыми звеньями. Волчица раскрыла пасть и широко зевнула.
-- Ну? -- раскатистым голосом спросила она.
Слова посыпались из волчонка, как из пустого мешка. Больше всего на свете ему хотелось задать стрекача, дать деру, сделать ноги -- и никогда, никогда! больше в этом овраге не появляться. Но Хозяйка зимы смотрела, и он говорил, говорил, и никак не мог остановиться. Пока слова наконец не закончились и в животе не стало пусто-пусто. Симка плюхнулся на спину и задрал лапы, умирая от страха и стыда. Волчица чихнула и стала лениво выкусывать из пальцев льдинки. И колдун Обрыдалис, и Заклинание начинали дрожать от холода, но тоже молчали. Над оврагом стояло такое волшебство, что молчать было полезно для здоровья.
Хозяйка зимы отряхнулась, и цепь на ее шее звякнула.
-- Сейчас лето, -- проговорила она, но глаза, похожие на зеленые янтари, странно сверкнули, точно противореча словам.
-- Но мама... мама говорила... если попросить, -- Симка заскулил, испугавшись собственной смелости.
-- Тебе так жалко эту старую крысу?
Обрыдалис обиделся. Он даже возмутился. Еще никто никогда не смел обзывать колдуна "старой крысой". Нет, что она себе позволяет! Он подбоченился и... промолчал.
Симка смущенно укрылся лапами.
-- Ты уверен? -- в последний раз спросила волчица. А потом села, подняв пасть к тонкой полоске неба над оврагом, и тихонько завыла. В этот вой, как в звенящую ниточку, стали вплетаться чужие голоса. Волки возвращались на зов своей госпожи. Туман, приходя вместе с ними, начинал виться спиралями, становясь гуще и холоднее, поднимаясь к небу, с которого словно просыпались осколки давешней луны. От этого воя ныло в ушах и чесались пятки. Но Симка вдруг понял, что подпевает сам, и что уйти никак не может, ну никак. Все в нем оцепенело, кроме голоса. Вой лился, делаясь все сильнее, и наконец стал таким пронзительным, что Симке захотелось закрыть уши лапами и завыть... и тут стал падать снег. Он валился не снежинками, не хлопьями, целыми комьями, и земля сразу же сделалась белой и холодной. Лапы волчонка заледенели, зубы клацнули... и очнулся он уже посреди королевского дворца. Рядом стонало и попискивало изрядно похудевшее заклинание. Пробовало стряхнуть с шубки колючий иней.
-- Ты же... я же... я же чуть не умерло, тебя сюда переколдовывая!
Обрыдалис нетерпеливо стукнул голым хвостом по каменному полу:
-- А собственно, что такого? Ты же для этого и предназначено.
-- Паразит, -- сообщило Заклинание уныло. -- Ты, значит, используешь мою жизненную силу. Избавиться решил, да? Где я зимой волчьи ягоды достану?
Симка немедленно вспомнил про задание от мамы. А уже утро... а он... а во дворе...
На дворе была зима. И вокруг замка, и в замке тоже. Солнце, изредка вырываясь из снеговой тучи, поблескивало на сугробах. А цвет у тучи этой был точь-в-точь, как у Заклинания (когда оно было еще толстое и полное сил).
-- Я умываю руки, -- произнесло Заклинание капризно.
-- Ха-ха, -- ответил колдун. В отличие от своего "приятеля", он словно стал крупнее и нахальнее.
-- Я ухожу. И пусть он, -- Заклинание зыркнуло в сторону Симки, -- тебя съест.
-- Зачем? -- удивился волчонок.
-- Потому что он всех заморозил.
-- И маму?
-- И маму, -- Заклинание сплюнуло на пол -- вот какое оно было невоспитанное -- и побрело в темноту. Королевский дворец был таким большим, что в некоторых местах темнота оставалась даже днем.
-- Оно врет! -- крикнул Симка Обрыдалису. -- Это нечестно!
Глаза колдуна загорелись неприятным красным огнем:
-- Честно -- нечестно... мне-то что?
И тут Симка прыгнул.
Его зубы почти сомкнулись на загривке злодея, но ледяной пол поехал под лапами, Симка полетел куда-то и больно ударился лбом...

***
Тишка, Пинька и Принцесса глубоко вздохнули. Им жаль было незадачливого подросточка. И его маму тоже жаль. Даже рассердиться на него толком они не могли. Вот бывают же на свете такие доверчивые глупыши, из-за которых потом приходится совершать подвиги. Ну, чтобы сказка хорошо закончилась. И что же теперь делать с Хозяйкой зимы? И как расколдовать замерзший замок и спасти папу-короля?
Этого Симка не знал.
-- Получается, он тебя запер, -- рассуждал Тишка, выпустив когти, словно немедленно, не сходя с места, хотел поймать Обрыдалиса и содрать с него шкуру.
-- Ага... и я там сидел. Спасибо. А сейчас я пойду к маме.
-- Ты что! -- ахнула Принцесса. -- Там же ночь, зима. Да тебя волки сожрут!
Симка крутанул головой:
-- Не понял.
Пинька тихонько хихикнул.
-- Ваше... это... высочество, ну, ты посуди. Он же сам волк!
-- Ой, -- сказала Принцесса, раздумывая, не упасть ли ей в обморок.

Глава 7, в которой принимается важное решение.
Трудно ездить верхом на волке. Особенно если он при этом плачет и то и дело сбивается с рыси на галоп. Но еще труднее уронить с волка кота: если кот этого не хочет, то его и с дерева-то трудно уронить. А Тишка падать ну никак не намеревался. Скакал, вцепившись зубами и всеми четырьмя лапами и распустив по ветру, как боевое знамя, пышный белый хвост. Волчонок даже взвизгивал иногда, когда выпущенные когти сквозь шерсть доставали до кожи. Но куда теперь денешься? Взялся -- вези.
Капитана отпустили с трудом. Принцесса топала ногами, плакала и порывалась шлепнуться в обморок. Мышонок Пинька хмуро молчал, отирая краем крыла скупую мужскую слезу. Но все было напрасно. Тишка заявил, что это его прямая обязанность -- доставить Герасима к маме. А если та действительно замерзла (Симка тихонечко завыл), позаботиться о несчастном сироте.
Споро мерили дорогу крупные волчьи лапы. А Тишка, если ему и было страшно, даже признаться в этом не мог -- слишком трясло на ходу, чтобы без нужды открывать рот. Тучи разошлись, мелькнула стыдливая луна, и волчий вой огласил окрестности. Симка резко сел на хвост. Тишка подпрыгнул на его спине и едва не упал в сугроб. Но все-таки не упал.
-- Мня-у... -- он выплюнул набившуюся в рот волчью шерсть.
-- Мама... Мама! Я здесь! -- во весь голос заорал волчонок и припустил так, что только снег полетел из-под копыт... когтей. А навстречу уже бежала мама.
-- Ой, -- произнес капитан, завершив свою лучший в жизни прыжок на ближайшей ели. Еловая лапа, отряхнув снег, спружинила, но Тишка вцепился как следует. Да, попробуй стряхни кота с дерева, если ему этого не хочется! А волки даже не заметили пары-тройки лопат снега, свалившихся им на головы.
-- Ах! -- сказала мама и лапой отвесила сыну шлепок. От шлепка этого Симка отлетел на тот же еловый ствол, вызывая очередной снегопад. И сел, высунув язык, с виноватым выражением на морде.
-- Ах! -- и волчица шлепнула мальца второй лапой. А после этого тоже села и заплакала, размазывая слезы по обледенелой морде. Скатываясь, слезы эти прожигали ямки в снегу, и Тишка, который (думая, что очередной толчок снесет его с ели) заранее попрощался с жизнью, осторожно приоткрыл глаз и увидел, как сквозь снег прорастает в лунном сиянии чуть пожухлая, но живая трава.
-- Мама! Я больше не буду...
-- Да уж... -- волчица прижала к себе непутевое детище. Вообще-то подросточки не любят, когда их обнимают родители, но Симка терпел. Маму-то он любил. Очень.
-- Не пла-ачь, -- и Симка лизнул ее в морду. Тут, по-девчоночьи хихикнув от щекотки, на ель навалилась уже волчица. Она была покрупнее сына -- значительно крупнее! -- и отважный пиратский капитан-таки рухнул ей на загривок. На четыре лапы -- как и положено всякому уважающему себя коту.
Одно дело -- ездить на волке, если тот сам согласился тебя подвезти, и совсем другое -- если крупных размеров волк никак этого не ожидал. Что там родео!.. Тишка героически сражался за собственную жизнь. Особенно когда волчица шлепнулась на спину, чтобы задавить непрошенного седока. А Симка... (Тишка возмутился до глубины души) Симка смеялся! Да что там смеялся! Он хохотал, катаясь по траве... если бы не сражение, и волчица, и Тишка заметили бы превращение гораздо раньше. Снега на полянке уже не было. Он убегал, укатывался ручейками, росинками впитывался в землю, и трава серебрилась под блестящей монеткой луны, выросшей на полнеба. А еще стало тепло, нет, уже почти жарко, и ошарашенно пискнула на ветке какая-то птица.
-- Уф-ф-ф, -- облизываясь, сказала мама. -- Белки совсем обнаглели.
-- Я не белка, -- возмутился Тишка из куста ирги, встряхнулся и фыркнул.
-- Ой, мама, я забыл вас представить...
За границами полянки валил снег. Кутал августовскую землю толстым одеялом, совершенно не думая, что идти ему не время. А трое -- два волка и кот -- забыв про вековечную вражду, сидели под луной и держали совет, что им делать дальше. И Симка незаметно от мамы выпалывал вокруг крапиву -- бока у него чесались заранее.
-- ...и что же нам делать? -- захныкал он наконец.
Мама посмотрела очень строго и обтерла волчонку лапой нос.
-- Надо вернуть волков -- свиту Хозяйки зимы -- в овраг и отобрать у них глаза-изумруды из ожерелья. Тогда они снова заснут до времени. С этим я справлюсь как-нибудь. Мне помогут. А вам -- придется найти саму Хозяйку и надеть ей на шею бусы из рябины.

-- А зачем? -- поняв, что взбучка откладывается, басом спросил Герасим. -- Это только дуры-девчонки наряжаются.
-- А затем, -- просопела мама сердито, -- что рябина разрушит ее колдовство.
-- Ну-у... Я рябины хоть счас достану.
Мама лапой прижала торопыгу к земле:
-- Ты будешь слушать или нет? -- под луной сверкнули крупные белые зубы, и Тишка -- на всякий случай -- переместился подальше.
-- Так вот. Тут нужна не простая рябина. Нужна та рябина, что растет в Рябиновом Краю.
-- У-у, -- провыл волчонок, который терпеть не мог откладывать приключения на потом. -- А где он, этот Край?
-- Сиди! -- рявкнула мама. -- Этот Край -- за станцией Живая Вода.
-- А станция где? А ее едят?
Тишка подумал, что сейчас будет перерыв на ужин. Но ошибся. У Симки оказалась удивительная мама: одновременно и накормила, и высказалась по существу.
Тишка вежливо поблагодарил и стал умываться -- он ни при каких условиях не отступал от кошачьих обычаев. А волчонок рассеянно затолкал в рот стебелек крапивы и долго прыгал и плевался, потому что обжег язык.
-- Боюсь, -- хныкнул он наконец. -- Мама... твоя эта... железная дорога... Она пыхтит, она стучит, там лю-уди!
Но отступать было некуда. Конечно, мама Симку очень жалела и за него тревожилась, но уж лучше пусть отправляется в далекий Рябиновый Край, чем остается сражаться со свитой Хозяйки зимы. Мама только сбегала в логово и принесла волчонку прошлогодние лапти -- на все четыре ноги. Чтобы не мерз в дороге. И еще облизала его с головы до пят на прощание. А потом сама облизнулась, скрывая слезы. А Симка долго оглядывался, убегая с Тишкой на спине в заснеженный лес в сторону замка, где дожидались их летучий мышонок Пинька и Принцесса. Волчонку было очень-очень грустно.

Глава 8, где выясняется, что рябиновки клюются.
- Не открою, - сказала Принцесса и громко - даже через дверь было слышно - топнула ногой. - Они только прикидываются друзьями. А на самом деле это колдун. Он папу заморозил и меня тоже хочет заморозить.
- Делать ему больше нечего! Мяа-у!.. - провыл Тишка. Из щели под кухонной дверью повевало ласковым теплом, оранжево светился огонь, на кухне было тепло и уютно. Совсем не так, как в коридоре. Особенно если представить, что где-то здесь бродит злой колдун и тощее голодное Заклинание, мечтая вцепиться тебе в хвост!
- Тогда мы сейчас уйдем! - пригрозил котенок.
- Куда?
- Не скажу!
Принцесса решительно распахнула двери:
- Та-ак! Или вы сейчас же, немедленно, говорите, как спасти папу, или я...
Пролетев поверх ее головы, летучий мышонок Пинька крепко обнял своего капитана и лизнул его в нос. Тишка поморгал глазами.
- А мы сидим-сидим, - возбужденно верещел Пинька. - А вас все нет и нет. А там эти стоят, - он указал на ледяные статуи поварят и повара, - а она их боится.
- Я никого не боюсь! - Принцесса гордо вскинула голову. И всхлипнула: - Папу жалко.
- Ты сказки читаешь? - спросил котенок.
- Ну...
- Ты видела хоть одну сказку, которая бы плохо закончилась?
Симка вежливо кашлянул, прося освободить двери.
Друзья провели ночь у пылающего очага, а на восходе, сложив припасы в заплечные мешки, а заплечные мешки на волчонка, отправились в путь. Через два дня молчаливый заснеженный лес огласился птичьими трелями и звоном талой воды, и у путешественников полегчало на душе. Еще через день - вернулось лето. Принцесса сняла шубку и зимние сапожки, которые надела в замке, и тоже навьючила их на Симку. Ни волчонок, ни Тишка шубы снять не могли. Симка трусил, свесив большой, как простынка, розовый язык, котенок же выбирал дорогу в тени. Они предлагали путешествовать ночью, но Принцесса не захотела: она боялась волков и комаров.
Утром четвертого дня путешественники оказались на просторной поляне. Посреди поляны стоял колодец (видимо, с живой водой - иначе почему бы так назвали соседнюю станцию?), а на журавле над ним сидела ворона. Она повернула голову, посмотрела на гостей сперва правым глазом, потом левым, потом снова правым, и громко каркнула:
- Пр-ривет!
Гости вежливо поздоровались и представились.
- А я Ворона, просто Ворона! - она вежливо вытянула лапу и помахала ею в воздухе, балансируя на второй.
Тишка облизнулся: инстинкты.
- Не советую, - заметила Ворона. - Вам нужен пр-роводник. И телохр-ранитель.
Симка тихонько зарычал. Он считал, что в телохранителях не нуждается. Но Ворона опытным глазом определила, что не волчонок тут главный, и стала сговариваться о цене. Сговаривались они долго - Принцесса отлично торговалась. Но, наконец, опять взгромоздив вещи на волчонка, тронулись. Тропинка прихотливо вилась между деревьями, а деревья были самые разные. Опытные путешественники узнали дуб, каштан, осину. А рябину и узнавать было нечего. Она так и полыхала яркими ягодами - словно фонарик.
- Это и есть Рябиновый Край? - спросил котенок у Вороны. Она важно кивнула:
- Да, самый настоящий. Если хотите нарвать рябину - рвите на здоровье. Только опасайтесь рябиновок.
- Это чудовища? - задрожал Пинька, оглядываясь по сторонам.
- Это склочницы, сплетницы и бузотерши.
- Да, мы такие! - среди веток запрыгали пичуги с пестрыми крылышками и бледно-рыжыми грудками, поспешно склевывая ягоды. - Ничего вам не достанется!
- Это почему?
- Потому что мы питаемся рябиной!
Принцесса фыркнула и сорвала гроздь, но тут же уронила, вскрикнув, потому что ей досталось клювом.
- Ах, вы так! - закричала она, хватая палку. Тишка выгнул спину и зашипел. Вообще-то он шипел на Принцессу, но птички, увидев разъяренного кота, метнулись во все стороны и растворились в ветках.
- У-фф, - заметила Ворона. - А вы ничего. Не из боязливых!
- Да мы... мы... мы самые отважные путешественники в мире! - выпятил грудку летучий мышонок и гордо взмахнул кожистым крылом.
- Давай, самый отважный, собирай ягоды. А ты, - Тишка обернулся к Принцессе, - нанизывай их на нитку. А ты...
Ворона вскинула черную голову.
- Ты лети, ищи Хозяйку Зимы. Но не показывайся ей на глаза. Подкрадемся незаметно.
Ворона отдала честь и, каркнув, взлетела.
- А я? - Симка вздохнул, понимая, что ему достается самое незавидное - обустраивать походный лагерь. И никаких тебе подвигов.
**********************************************************
Немножко продолжения. Ничего так, лет через 10 закончу.)