Камушки. Черновики, одним словом.

* * *
Солнечное воскресное утро, пропахшее запахом свежих булочек, плывшим из замковой кухни, было внезапно расколото пронзительным визгом. Несколько секунд стояла тишина, - казалось, притихли даже лениво жужжащие мухи. А потом началось - захлопали ставни, застучали двери, по коридорам заметался эхом стремительный топот бегущих ног, и даже дворовый пес Буцефал лениво поднял облепленную репьями морду, и сонно тявкнул.
- Ва-ваша милость! Графинюшка-а! - заколотил тяжелым кулаком в дверь одетый в красный с золотом жупон приземистый мужик. Лицо его украшал красноватый же нос, больше всего напоминающий картофельный клубень. Рядом, время от времени всхлипывая, суетились, так и норовя попасть под локоть мужчине, две девицы из прислуги, как раз направляющиеся в графские покои с кувшином и полотенцами. Утро, к слову, было уже позднее, графиня Розамунда к этому времени обычно подымалась. И страшно сердилась, ежели на звонок служанки входили не тотчас.
- Да отойдите вы, курицы! - горестно возопил носатый и, тряхнув кучерявыми пепельными волосами, прижался ухом к деревянной двери спальни, стараясь хоть что-нибудь услышать. Впрочем, долго напрягаться ему не пришлось — резная створка резко отворилась, ударив красноносого в плечо, и на пороге появилась сама виновница переполоха. Глаза ее, медового с золотинками цвета, в панике метались по сторонам, пшеничные волосы торчали в разные стороны, точно их обладательница не успела причесаться. Впрочем, то, что юная графинюшка была одета в ситцевую рубашку в меленький цветочек, тоже подтверждало, что девушке пришлось вскакивать с постели поспешно.
- Т-там, - Розамунда громко и тяжело сглотнула, - О...
После глаза девицы закатились и она, жалобно всхлипнув и предусмотрительно развернувшись, упала в обморок прямо на руки кучерявому. Служанки тут же засуетились вокруг, смачивая полотенца, водружая их на высокий графский лоб, и не переставая при этом верещать, точно сороки на просеке. Мужчина растерянно оглядывался по сторонам, испытывая весьма смешанные чувства. С одной стороны ему жутко льстило, что юная Розамунда в качестве пристанища выбрала его объятия — тем более, что роскошная девичья грудь, обтянутая подмокшим ситцем самым непосредственным образом колыхалась сантиметрах в тридцати от нервно подрагивающего красного носа. С другой стороны — служанки в своем рвении умудрились намочить не только чело графинюшки, но и одежду седовласого, а это было весьма противное ощущение. Но больше всего мужчину пугало то неизвестное «нечто», что притаилось в графской спальне.
- Леопо-ольд!!! - разнесся по коридору высокий тенор и красноносый, обернувшись, шумно вздохнул. - В их сторону в развевающейся шелковой элвилинской тунике медового цвета, натянутой, похоже, прямо на голое тело — в разрезах то и дело посверкивали неожиданно круглые для мужчины коленки — летел по коридору сам граф Александр Кристиан Готт.
- Вашество! - красноносый чуть не пустил слезу от облегчения. Граф прибыл. Граф разберется. Он даже попытался сунуть подбежавшему Александру в руки пышущее страданием тело Розамунды, однако, хозяин замка не торопился забирать дочь.
- Что тут произошло? - граф пригладил остатки некогда буйной каштановой шевелюры и строго посмотрел на служанок. Те наконец перестали трещать и вылупили на хозяина абсолютно одинаковые круглые голубые глаза.
- Ваша милость, - Леопольд поддержал коленом неумолимо сползающее вниз девичье тело, - кажется, графиню что-то страшно напугало. Во всяком случае, из покоев она вылетела в ужасе, полураздетая и... и вот, - он снова ткнул под нос Александру его дочку.
- Так вы туда не входили? - недовольно изогнул тонкую бровь граф Готт и надменно скрестил руки на груди. – Ну, конечно же, чего ожидать от простого учителя риторики... Все вы, братцы книгочеи, избалованны, трусливы и... а, кстати, где наша стража?
- Дык, - внезапно подала голос одна из служанок и часто заморгала, - одного охранника на прошлой неделе Ваша светлость прогнать изволили, за то, что тот на посту заснул. А второй, он опосля вчерашнего праздника урожая, видать, не отошел еще. Нигде с утра найти не могём.
- Но, Ваша милость! - красноносый обиженно заморгал длинными ресницами, - мы же совершенно безоружны. И, кто его знает, что там такое в спальне притаилось? А вдруг там симург?
- Болван! - фыркнул граф, - а еще ученым себя считаешь. Симургов не существует!
- Что значит, не существует? - Леопольд яростно подкинул на руках снова сползшую Розамунду, отчего зубы той клацнули, - последние исследования говорят прямо об обратном! В частности, у Миропопулоса мы можем явно встретить упоминание о гнездах, найденных в... О, Судия...
Словно подтверждая слова ритора, из-за приоткрытой двери спальни донесся странный звук — низкий и протяжный, будто неведомое чудовище сыто отрыгнуло, слопав на завтрак десяток девственниц.
Повисла напряженная тишина, прерываемая лишь шумным дыханием покрывшегося испариной Леопольда. А потом графиня Розамунда затрепетала длинными ресницами и, распахнув глаза, буднично поинтересовалась в пространство:
- Ну, и когда теперь свадьба?
Граф Готт вздохнул. Дщерь его совсем недавно справила семнадцатилетие и была крайне обеспокоена идеей замужества. То ли молодой девичий организм настойчиво требовал своего, то ли Розамунда просто завидовала своей ближайшей подруге, успевшей в свои шестнадцать не только найти супруга в лице рыцаря Ордена Божьего суда, но и разрешиться кучерявым отпрыском, Александр не знал. Однако, одержимость дочки, в каждом мимохожем существе мужского пола видящей потенциального супруга, его печалила.
- Рози, - граф протянул руку и ласково погладил непослушные светлые локоны, - сейчас не время... скажи лучше, что тебя так напугало?
- Что значит «не время»? - от испуга графинюшки не осталось и следа, и она, возмущенно затрепыхавшись, выскользнула из объятий Леопольда. Ритор тихонько вздохнул, и с облегчением потряс занемевшими руками — девица, не смотря на свой юный возраст, малахольностью не страдала.
- А что прикажете делать молодой невинной девушке, которая проснувшись поутру, обнаруживает в своей постели... - круглые щеки Розамунды запылали, и она прижала к ним пухлые ладошки.
Граф сглотнул и недоуменно уставился на дочь. В спальне внезапно что-то загремело, точно по полу задребезжал пустой кубок, громко скрипнуло, и хриплый мужской голос невнятно пропел: - А для меня-а кусок свинца... он в тело белое вопьё-отся...
- Какое еще тело белое!? - граф Готт налился краской и, взревев, ринулся в спальню дочери. Девицы-служанки, в глазах которых испуг сменился неподдельным интересом, молча переглянулись и, не сговариваясь, бросились за хозяином.
- Отец! - трагически заломила руки Розамунда, вбегая следом - держите себя в руках!
Леопольд вздохнул и тоже пошел в комнату — он терпеть не мог родственных скандалов, однако, размер жалования, положенного ему за службу, неприязнь эту перевесил.
На шкуре бурого медведя, устилавшей пол у кровати графини Розамунды, держась одной рукой за алый шелковый полог, сидел незнакомый мужчина лет 20 и с удивлением разглядывал пронзительно синими глазами всю компанию. Одежда незнакомца явственно свидетельствовала, что родом тот издалека — в уделе Мариталя отродясь не видали ни синих холщовых курток с ремешками и зубчатыми металлическими полосками по отворотам, ни штанов того же материала, ни коротких белых пуленов со шнуровкой и разноцветными полосками. Окончательно ввела в смущение обитателей замка черная повязка на голове мужчины, разрисованная белыми скалящимися черепами.
- Рози, - с несчастным видом выдохнул граф, - ты связалась с некромантом?
- Да ни с кем я не связывалась! - возмущенно фыркнула девица и, сообразив, наконец, в каком двусмысленном виде предстала она перед домашними, накинула на себя листопадно-желтую тунику с длинными рукавами. - Я его вообще в первый раз вижу!
- Вы-вы-вы кто? – незнакомец, сидя, проёрзал немного назад и, наткнувшись спиной на ножку кресла, затравленно огляделся.
– Я сплю? – с надеждой произнес он.
Граф Александр покраснел еще больше и шепотом завизжал: - Это я тебя хотел спросить, негодяй! Кто тебя впустил?

Это предыстория прекрасной Кунигунды?

Не, это вообще что-то старое-престарое, когда еще Кунигунды в помине не было.