Битва на картошке

Битва на картошке

Битва на картошке не состоялась. Тот, кто любил подзакусить задержавшимися на поле до ночи рассеянными пейзанками, справил свое черное дело, и засаду игнорировал. Может, его смущал громкий храп перепившего гнома. Белобрысые следили за гномом в десять глаз, но оружейник где-то умудрился достать выпивку, и к ночи хряпнул, дерябнул, назюзюкался, наклюкался, насосался, в общем, упился до синих ежей. Так что ни раскаты грома, ни льющий за шиворот ливень, ни упорные тычки обозленной Сирим ему не мешали. Кельпинки Кори и Корпи, обнявшись и укрывшись двумя плащами, мирно сопели в дырочки, сидя на хвостах. Иллара Венхи, жительница болота, растянулась на меже, обратившейся в мутноватый склизкий ручеек, подставила узкое личико дождю и стонала от счастья. Недовольна была лишь эльфийка Морин. Она ныла и сопела, нятянув до подбородка капюшон, причем, стенания ее, становившиеся все более хриплыми, иногда заглушали и могучий храп гнома, и грозу.
-- Что с тобой? -- Сирим потрясла Морин дель Тейю альт Хор за плечи. -- Живот схватило?
-- О-о... не трогай меня...
-- Объясни.
-- Нет!
Сирим плеснула масла в хилый костерок, и когда пламя взлетело, вытряхнула эльфийку из плаща.
-- Не-ет!!!
Морин заслонилась ладонями и ткнулась лицом в колени, но вскочившие от ее вопля кельпи, Сирим и Венхи успели увидеть то, что эльфийка так тщательно пыталась скрыть.
-- Мужчина! -- по-змеиному зашипев, иллара отпрянула.
И впрямь: тонкие девичьи черты огрубели, а щеки и подбородок покрывала густая золотистая щетина.
-- И симпатичный, -- Сирим смахнула капли, текущие с капюшона. -- Зря огорчаешься.
-- О-о... -- от стона Морин зарыдали бы камни -- найдись хоть один поблизости.
-- И давно это с тобой? -- деловитые кельпинки отрыли возле себя по картофелине, сунули в угли, а потом с двух сторон успокоительно похлопали эльфийку по взбугрившимся мускулами плечам. -- И почему?
Засада на похитителя пейзанки провалилась окончательно.
Сирим отправила шипящую и плюющуюся от близости уже двух мужчин Венхи дозором и стала разбираться с постигшим Морин превращением. Если опустить стоны, вопли и ругательства, история вышла такая. На один из эльфийских праздников с гор забрела ведьма. А может быть, злая фея -- не велика разница. Взглянула на юную принцессу, почесала бородавку на носу, объявила, что юной девушке негоже быть слишком храброй. И, вкусив щедрого эльфийского гостеприимства, подалась в родную хижину. Или пещеру. А в первый же дождик на голову несчастной Морин свалилось проклятие. Немножко холодной воды с неба -- и она уже не девушка, а этот... ужас! Ужас! Ужас! -- Морин дернула золотистую бородку, заорала от боли и опять спрятала лицо в коленях.
-- Мдя! -- Сирим подперла пальцами острый подбородок. -- А убить ты ведьму не пробовала?
Морин зашипела -- не хуже Венхи, кстати, хотя где они, эльфийские делони -- а где болото. Из очередных ругательств удалось выловить, что ведьма слишком сильна -- заклятие не удалось отменить даже отцу-королю. От ненавистного мужского облика спасало лишь купание в подогретой воде. Кельпи задумчиво взглянули на небо и тут же спрятали курносые носы под капюшоны -- дождь униматься не собирался. А теплым назвать его никак было нельзя.