Не вам противиться...

Не вам противиться...

Тонкая женская рука в лайковой перчатке, вынырнув из-под плаща, костяшками пальцев стукнула в двери. В железной оковке зародился слабый гул, на который отозвались со двора цепные псы: низким рычанием, вытянув спины и прижав морды к земле. Щелкнула заслонка глазка.
-- Мне нужен фра Лоренцо.
Мигнул фонарный свет. Одинокий глаз, обрамленный белесыми ресничками, красноватый с недосыпа, недовольно уставился на фигуру, скрытую плащом и низко надвинутым капюшоном.
-- Время сейчас неподходящее. Отправляйтесь с утра к Семи Святителям или оставьте послание в ящике... для доносов, -- усмехнулся привратник.
Ночная гостья поджала алые губы:
-- Не тебе противиться... гневу божию.
Свет моргнул, псы завыли, привратник с треском и грохотом поторопился распахнуть тяжелую дверь.

-- Что вы гремите, фра Доминик? Что случилось?
Глаза гостьи из-под капюшона обежали сводчатую камеру с узким окном без стекол, глядящим в ночь. Без интереса скользнули по заваленному пергаментами столу и стульям с изогнутыми резными спинками. Уперлись в спину мужчине, греющему руки у очага. Огонь, вино и тяжелый плащ -- все, что нужно при промозглом октябрьском холоде.
-- Это я.
Фра Лоренцо вздрогнул:
-- Невена!
-- Невея. Ваша сестра умерла. Сколько вам это напоминать?
Гостья небрежно подтянула плащ и уселась на ближайший стул, так и не откинув капюшона.
-- Зачем вы пришли?
-- Вы нарушили договор. Поэтому до утра Вишенка Терамо должна быть изгнана из города, а ее аптека закрыта. Тогда мы не станем мстить.
-- Это угроза? -- мужчина стоял, все так же повернувшись спиной, но теперь руками упирался в ледяную решетку окна. Со слякотного, в пегих тучах, неба пялился в комнату совиный зрачок луны. Длинная тень инквизитора протянулась по мозаичному полу и забралась на стену, точно пыталась заслонить собою мир.
-- В отличие от людей, мы всегда держим слово.
Гостья повернулась на слабо скрипнувшем стуле.
-- Я сегодня была на кладбище. Мраморные надгробия, кресты, похожие на крылья... Там красиво.
Фра Лоренцо безразлично пожал плечами.
-- Так вот, два студента-медика раскопали могилу на восточном конце и унесли мертвеца.
-- Вы сможете их опознать?
-- Ваша философия, -- звонкий голос журчал, -- состоит в том, что искажать подобие Божие грешно. А они продолжают делать это тайком.
-- Это не философия, -- отозвался тяжелым голосом фра Лоренцо, -- это вера.
-- Так вы отправите солдат к моне Терамо?
Мужчина хрустнул костяшками пальцев, и эхо послушно повторило звук.
Луна скрылась за облаком. Погас отраженный блеск залива, спрятались в тени берега игрушечные сверху кораблики со свернутыми крыльями парусов.
-- У нее разрешение на продажу снадобий за подписью епископа и печатью короля.
Невея рассмеялась. Сдернула лайковую перчатку с руки. Обнажила розовые язвы и шрамы, сочащиеся сукровицей:
-- Не им противиться гневу божию.
Инквизитор рывком стянул на шее завязки плаща.

Пахло рассыпанными травами. От духа кошачьего корня хотелось чихать и спать. Опрокидывая комод из красного дерева, дружно сопела солдатня. Щепа и битый фарфор противно хрустели под сапогами. Фра Лоренцо рукой в темной перчатке вытер испарину со лба.
-- Мне неприятно сообщать это вам, мона Терамо. До восхода солнца вы обязаны покинуть Дареин. У вас есть право взять с собой носильные вещи и драгоценности.
Монах оглянулся на Невею. Она сидела в кресле, закинув ногу за ногу. Равнодушно поигрывала шнурком маски. Капюшон сполз, открыв тусклые, с проседью волосы.
При упоминании драгоценностей Вишенка Терамо коснулась заколки на белоснежном чепце: серебряной бабочки с россыпью цветных стекол на корзинках крыльев. В разоренной аптеке девушка сама смотрелась, как бабочка в сгоревшей траве: чистая, нежная, розовая; с испуганными, чуть навыкате, голубыми глазами. Она изо всех сил старалась затолкать под чепец упрямые завитки густых соломенных волос. И под взглядом фра Лоренцо безудержно краснела.
-- Что плохого я сделала?
-- Когда будете готовы, мона Терамо, мы проводим вас до городских ворот.
-- У вас лихорадка, падре. Губы сухие и глаза запали, -- Вишенка перебрала руками безукоризненный передник. -- У меня есть еще время. Я заварю вам чабрец и липовый цвет. Если позволите... -- докончила она почти беззвучным шепотом.
-- Он исцелится сам, -- усмехнулась Невея. -- Когда тебя... здесь не будет.
Руки инквизитора судорожно дернулись, мужчина спрятал их под плащ.
-- Что плохого я сделала?
Фра Лоренцо положил ладони в перчатках на теплые девичьи плечи. Вдохнул аромат крахмала и свежести. Сверху вниз заглянул в глаза:
-- Господь посылает нам болезни, как наказание за грехи. Нельзя противиться гневу божию.
-- Но если я могу помочь!..
-- Собирайся.
Он слишком хорошо запомнил, как захлебывались тоскливой жалобой Господу колокола. Как красноглазые, остромордые крысы важно шныряли меж мертвецов. Как бросали охапки дров к заколоченным крест-накрест дверям. И мортусы волокли крюками и швыряли в огонь тряпичные тела. И оседлав чернавца, скакала Моровая Язва, тыча в слепые окна красным платком, зажатым в костлявом кулаке.
Существовал договор, и не было выбора.

Вишенка Терамо задержалась на пороге с узелком в руках, вздрагивая от предутренней свежести. В глазах у нее стояли слезы.
Вдруг Невея хрипло рассмеялась:
-- Чего ждешь? Все еще хочешь знать?
Небрежно стянула маску с лица.
Девушка пискнула и отшатнулась.
-- Ну? -- воплощенная болотная лихорадка облизнула губы. Дернула узким плечом: -- Мы -- это гнев господень. Но и с гневом можно договориться. Отстояв Верхний город и право церковного убежища в обмен на город Нижний, где почву для нас удобряют пороки и нищета. Пока такие, как ты: добрые... и наивные... не вздумают вмешаться в договор. Меня зовут Невея, запомни. Однажды мы встретимся...

Губы Вишенки зашевелились. Встав на колени, зубами она растянула свой узелок. Внутри пряталась толстая книга, оправленная в кожу -- старинный лечебник. Девушка стала поспешно листать страницы. Замерли, вытянув шеи, солдаты -- господни псы. Инквизитор до крови закусил губу. Стало так тихо, что сделалось слышно, как лысеющие ветки яблони в дверном проеме отскребают от мути небо.
-- Не верь... ей... им! Господь ни при чем! Вот, читай, -- девчонка провела розовым пальцем по черным строкам: -- "...Девять... или двенадцать крылатых сестер... Дочери Ирода, мстящие роду людскому... чахлые, заморенные и вечно голодные... вечно желающие навредить... тело жгут и знобят, белы кости крушат... Трясовица трясет, Огнея: "Коего человека поймаю, -- говорит о себе, -- тот разгорится, как пламень в печи", Озноба -- кого мучит, тот не может и в печи со..."
Невея со злобою выдернула лечебник из девичьих рук.
-- Взять!! -- проорала она, распяливая алый рот. Болезнь задыхалась, руки в тонких перчатках тряслись, а из язв на лице брызгала кровь.
Стиснув зубы до хруста, Невея вернула маску на место и натянула капюшон, отворачиваясь от первых солнечных лучей.
-- Тот, кто говорил о множественности обитаемых вселенных, кого вы сожгли на площади Цветов -- тот был меньше виновен, слышишь? -- произнесла она звонким шепотом. -- Ему еще вырвали язык. Пусть с аптекаршей... сделают то же самое. И сожгут, как ведьму. Ты меня понял?
Инквизитор до боли сжал кулаки.

Цитата -- Е.Грушко, Ю.Медведев. Словарь славянской мифологии